[3222953]

Для себя исключительно. Просто самые любимые текстово-рифмаванные вещи. Не всегда стихи. Подборка. Без тематики.

Она выпускает змей.
Она улыбается мне.
Я вижу ее силуэт в моем напротив окне.
Я двигаюсь ей навстречу.
Я пячусь назад.
Линзы не красят того,у кого слезятся глаза.

Она выпускает птиц.
Она открывает окно.
Она приглашает меня и дрожит,когда я смотрю на нее.
В измученный шарф она незаметно прячет плечо.
Она покупает платки, она меняет зонты.

В ее снах горячо.

Она променяла меня на пару дешевых фраз.
Она испугалась меня, она захотела домой.
Она любит тонкие кольца и бледный фаянс.
Она вытирает пыль под песни мои.
Достойный альянс.

Она выпускает зайцев в дремучем лесу.
Сердечный вальсок,и в дороге теряется соль.
Она любит все, чего она лишена.
Мне нравится в ней перспектива уехать в Сибирь.
Мне было семнадцать,ей сто сорок три.
Моим отражением стали причуды ее.
Она мне подарит краски, я нарисую ее изнутри.
Покажется блекло-плесну хлороформа еще.
Дыши и смотри.

Она променяла меня на пару дешевых фраз.
Она испугалась меня, она захотела домой.
Она любит тонкие кольца и бледный фаянс.
Она вытирает пыль под песни мои.
Достойный альянс.
(с) Арбенина

***
Его глаза — подземные озера,
Покинутые царские чертоги.
Отмечен знаком высшего позора,
Он никогда не говорит о Боге.

Его уста — пурпуровая рана
От лезвия, пропитанного ядом.
Печальные, сомкнувшиеся рано,
Они зовут к непознанным усладам.

И руки — бледный мрамор полнолуний,
В них ужасы неснятого проклятья,
Они ласкали девушек-колдуний
И ведали кровавые распятья.

Ему в веках достался странный жребий —
Служить мечтой убийцы и поэта,
Быть может, как родился он — на небе
Кровавая растаяла комета.

В его душе столетние обиды,
В его душе печали без названья.
На все сады Мадонны и Киприды
Не променяет он воспоминанья.

Он злобен, но не злобой святотатца,
И нежен цвет его атласной кожи.
Он может улыбаться и смеяться,
Но плакать… плакать больше он не может.
(с) Гумилев

***
Я всегда твердил, что судьба - игра.
Что зачем нам рыба, раз есть икра.
Что готический стиль победит, как школа,
как способность торчать, избежав укола.

Я считал, что лес - только часть полена.
Что зачем вся дева, раз есть колено.
Что, устав от поднятой веком пыли,
русский глаз отдохнет на эстонском шпиле.

Я сижу у окна. За окном осина.
Я любил немногих, однако - сильно.
Я сижу у окна. Я помыл посуду.
Я был счастлив здесь, и уже не буду.
Я сижу у окна.

Я писал, что в лампочке - ужас пола.
Что любовь, как акт, лишена глагола.
Что не знал Эвклид, что, сходя на конус,
вещь обретает не ноль, но Хронос.

Я сказал, что лист разрушает почку.
И что семя, упавши в дурную почву,
не дает побега; что луг с поляной
есть пример рукоблудья, в Природе данный.

Я сижу у окна. Вспоминаю юность.
Улыбнусь порою, порой отплюнусь.
Я сижу у окна, обхватив колени,
в обществе своей грузной тени.
Я сижу у окна.

И моя песнь была лишена мотива,
но зато ее хором не спеть. Не диво,
что в награду мне за такие речи
своих ног никто не кладет на плечи.

Гражданин второсортной эпохи, гордо
признаю я товаром второго сорта
свои лучшие мысли и дням грядущим
я дарю их как опыт борьбы с удушьем.

Я сижу у окна в темноте; как скорый,
море гремит за волнистой шторой.
Я сижу в темноте. И она не хуже
в комнате, чем темнота снаружи.
Я сижу у окна...
(с) Бродский

Каждое так или иначе если не с собой, то с периодами жизни ассоциирую точно.